Первое время мы выступали под названием „Путники”. А потом поехали на картошку. И как раз умер Джимми Хендрикс, а потом – Дженис Джоплин. И там, в тесном кругу мы всё это обсуждали, потому что с нами были ребята, которым тоже нравилась такая музыка. Например, Костя Успенский, у которого папа работал в нью-йоркском представительстве „Аэрофлота”, и он возил оттуда все свежие записи. Мы думали, что надо нам как-то продолжать дело, которое начали Джимми Хендрикс и Дженис Джоплин. Раз люди ушли, мы должны здесь, в России продолжить их дело. У нас была целая концепция, что мы – продолжатели традиций Хлебникова, Татлина, Скрябина, символистов. И Хендрикса.
Однажды случилось так, что Меркулов уехал на рыбалку. А нам нужно было выступать. У нас тогда всё уже было на хозрасчёте, потому что аппаратура стоила денег, мы у кого-то занимали и должны были отдавать. И Меркулов сорвал нам несколько выступлений. Мы отчислили его из группы.
Я за месяц выучил все гитарные партии. А на бас Максим привёл Колю Ширяева, они познакомились где-то в военкомате. Коля был очень талантливый, я не могу сказать „гениальный”, потому что „гениальный” – очень ответственное слово, но он был феноменальный человек.
Дальше события развивались бурно и драматично. После Аникиной нас стала курировать Галя Скоробогатова, которая тогда была председателем комитета комсомола. Позже она стала редактором „Кинопанорамы”. У Гали с Максимом был роман, поэтому Максим, который учился на юридическом факультете, хотел перевестись на журналистику. И однажды Галя попросила:
– Игорь, вы должны обязательно выступить на Дне журналиста, потому что Максиму нужно переводиться, а вы – наша факультетская группа…
– Галя, но нам играть нечего! – ответил я. – Мы целое лето репетировали программу, состоявшую из песен Джимми Хендрикса, а русскоязычный репертуар позабросили.
– Ну, сыграйте что-нибудь инструментальное, – посоветовала она.
И чтобы Максим мог показать себя в самом выгодном свете, мы решили сыграть цеппелиновскую композицию „Моби Дик”, так как в ней есть соло барабанов.
И вот настал День журналиста. Сначала всё шло хорошо. Открылся занавес, мы врубили „Моби Дик”, но едва началось соло барабанов, как на сцену выбежала замдекана Марина Ивановна Алексеева, дала команду отключить ток и схватила Максима за руку, пытаясь вырвать у него барабанные палочки…
В ту же ночь радиостанция „Голос Америки” передала о скандале на факультете журналистики. Короче, этому делу придали политическую окраску. И вроде бы это – моя политическая диверсия. А у меня тогда было два хвоста. И декан факультета журналистики Ясен Николаевич Засурский объявил мне:
– Всё! Я тебя исключаю! Ты не достоин звания советского студента!
И лишь благодаря моим родителям мне удалось уйти оттуда „по состоянию здоровья”. То есть отчислили меня не по статье, а по болезни. И это, кстати, дало мне потом возможность восстановиться.
А группа после этого инцидента перебазировалась на Раушскую набережную, в ДК „Энергетик”…»
После «Второго Дыхания» других рок-групп на факультете журналистики долго не было. Правда, во второй половине 1970-х здесь гремел ансамбль «Плакат», в котором на барабанах играл Максим Никулин, сын клоуна Юрия Никулина. Но это был ансамбль политической песни, а не рок-группа.
«Факультет журналистики предпочитал не политизироваться. И поэтому самое лучшее, что там было, – это студенческий театр. А рока не было, потому что это было напрямую связано с политикой», – так объясняет Игорь Дегтярюк отсутствие на журфаке рок-групп.
И лишь с приходом 1980-х на журфаке вновь зазвучал рок. В начале десятилетия существовала некая рок-группа, за ударной установкой которой выступал Дмитрий Олегович Рогозин, будущий советник президента России.
В 1985 году студент журфака Валерий Кондаков и художник Гоша Бирюков собрали группу «Удаff», которая исполняла весёлые песенки в стиле электронной «новой волны». Но поскольку рок-музыка в то время находилась на полулегальном положении, то на факультете «Удаff» предпочитал не светиться, чтобы не нарваться на неприятности.
В мае 1987 года два студента факультета журналистики – вокалист Андрей Добров и басист Кирилл Мошков, ранее игравший в панк-группе «Кондитер», – собрали группу «Секретный Ужин». Поначалу это был акустический дуэт, который активно осваивал Арбат, превратившийся в общественную сцену. Но уже к осени, когда к Доброву и Мошкову присоединились гитарист Владимир Громов и барабанщик Евгений Малявин, «Секретный Ужин» превратился в полноценный электрический бенд. Группа исполняла быстрые и весёлые песенки сатирического содержания, которые пользовались огромной популярностью среди университетской молодёжи. Рок-н-ролл принёс «Секретному Ужину» победу в университетском рок-конкурсе, а затем – успех на фестивале «Живой звук». В конце 1980-х «Секретный Ужин» стал постоянным участником сборных концертов «Звуковой дорожки», это был очень большой успех для студенческой группы.
В 1990-х годах кумирами факультета журналистики стали музыканты из группы Orange, весело экспериментировавшие с разными рок-н-ролльными стилями. Маркером их успеха стала победа на престижном рок-фестивале «Пророк».
На этом рок-история моего родного журфака МГУ пока заканчивается…
Рок-н-ролл на Раушской набережной
Если уйти со «Стрита», прошмыгнуть Красную площадь, перейти через Москву-реку и свернуть налево, то мы выйдем на Раушскую набережную к ДК «Энергетик», где в начале 1970-х размещались репетиционные базы групп «Цветы», «Скоморохи», «Второе Дыхание» и «Машина Времени» и где проходили наиболее значимые рок-концерты той поры. Среди хиппи и вообще поклонников рока в 1970-х годах даже ходила присказка: «Центр Москвы там, где сегодня рок-концерт».
Рассказывают, что 31 мая 1971 года здесь прошёл сейшен группы «Рубиновая Атака», который стал знаменит тем, что впервые конная милиция была использована для того, чтобы освободить проезжую часть от бурлящего народа, не попавшего на концерт. Было весело и страшно: лошадиные гривы смешались с длинными хаерами хиппи. Милиционеры не знали, как себя вести, стеснялись, паниковали, а хиппи кормили лошадей сахаром, который был выужен из их бездонных карманов, и звали молодых ребят-конников на сейшен.
Перед концертом на танцах в фойе играла малоизвестная тогда группа «Машина Времени», а ещё должны были приехать артисты из Театра имени Маяковского Александр Лазарев, его жена Светлана Немоляева и Армен Джигарханян.
Народу собралось невероятное количество, зрительный зал был забит задолго до начала сейшена, а ещё больше народу столпилось у входа в Дом культуры. Администрация поспешно закрыла ворота, но уже после первых аккордов, взятых «Рубиновой Атакой», публика, остававшаяся на улице, выломала те железные ворота и ворвалась, сметая контроль, в зрительный зал. Лидер группы Владимир Рацкевич рассказывал, как он видел и ощущал экстремальный прорыв своих фанатов со сцены: «Тот зал представлял собой партер, который разделяли два прохода. Начали мы играть какие-то пьесы, то ли Doors, то ли Rolling Stones, и вдруг я увидел, что просветы между рядами исчезли, видимо, наступил тот самый момент, когда на улице рухнули ворота и весь народ, который стоял на набережной, прорвался сюда…»
Лидер группы «Рубиновая Атака» Владимир Рацкевич. 1970 г.
А артисты из Театра имени Маяковского так и не попали на своё выступление, поскольку даже не смогли протолкнуться ко входу в здание…
Как-то раз я свернул с моста на набережную в сторону ДК «Энергетик» в надежде найти людей, которые делали легендарные бит-концерты в начале 1970-х. Подошёл к Дому культуры, огляделся: нет уж тех трёхметроворостых ворот, через которые когда-то так отчаянно сигали жаждущие рок-н-ролла люди, войти в ДК можно не только с набережной, но и с Садовнической улицы (бывшая улица Осипенко), а в зале стоят новые кресла – мягкие, бархатные, уютные, более пригодные для созерцания спектаклей, чем проведения рок-концертов. Но прикоснёшься ладонью к стенам, и кажется, будто ещё слышится слабый отзвук биг-бита, что звучал здесь когда-то.